Письмо 14-е

Лаура (продолжение)

Вооружись, мой милый юный Друг, всей своей способностью к рассуждению, которой обладаешь; собери все свое мужество, которое имеешь, потому что, увы! чтение следующих страниц станет тяжкимм испытанием для твоей чувствительной натуры. Увы! что такое несчастия, которые довелось мне испытать и о которых я тебе уже рассказала, по сравнению с тем, о котором я собираюсь тебе поведать? Смерть моего Отца, Матери и моего Мужа хотя и была на грани того, что могли превозмочь мои жизненные силы, явилась пустяком по сравнению с той, рассказ о которой впереди. На утро после того, как мы переночевали в Домике, София пожаловалась на сильную боль в своих тонких членах, которая сопровождалась невыносимой Головной болью. Она объясняла это простудой, которую она схватила во время своих продолжительных обмороков, случившихся с ней под открытым небом, из-за вечерней Сырости накануне. Я опасалась этого больше всего; иначе как можно объяснить, что я избежала недомогания, если только не предположить, что Движения, которые я проделывала во время припадков безумия, так действенно способствовали циркуляции Крови и согревали ее, что это спасло меня от промозглой Ночной Сырости, в то время как на Софию, лежавшую без движения на земле, она могла оказать самое губительное воздействие. Я была крайне озабочена ее заболеванием, и несмотря на кажущуюся безобидность его для окружающих, какое-то инстинктивное чувство говорило во мне, что оно будет фатальным для нее.

Увы! моим страхам было суждено сбыться в полной мере; ей постепенно становилось хуже—с каждым днем мое беспокойство увеличивалось. В конце концов, она осталась лежать прикованной к Постели, которую нам уступила нам достойная Фермерша.--Ее болезнь перешла в скоротечную Чахотку, в несколько дней завершившую свое черное дело. Посреди своих стенаний (самых безудержных, как вы можете представить) я находила какое-то утешение при мысли о том, что во время ее болезни я окружила ее всеми возможными вниманием и заботой. Я плакала над ней каждый день—я омывала ее милое личико своими слезами и постоянно сжимала ее прекрасные руки в своих.—«Моя прекрасная Лаура,--сказала она за несколько часов перед смертью,--пусть мой злосчастный Конец станет тебе предостережением--воздержись от необдуманного поведения, которое привело к нему…Бойся обмороков …Они могут оказывать приятное и освежающее воздействие, но поверь, будучи повторными и в неподходящее время года, они могут стать, в итоге, губительными для Организма …Моя судьба пусть будет уроком…Я пала Жертвой своего горя, потеряв Августуса…Один фатальный обморок стоил мне Жизни…Остерегайся падать в обморок, Дорогая Лаура…Приступ помешательства и на четверть так не опасен: это хорошая встряска для Организма и если не слишком сильный, могу заверить, его последствия благоприятны--Сходи с ума так часто, как тебе заблагорассудится, но не лишайся чувств…»

Таковы были последние ее слова, с которыми она обратилась ко мне….Это было Напутствием умирающей сраженной горем Лауре, которая хранит его в душе с тех самых пор.

После того как я проводила своего горячо оплакиваемого друга на место ее Раннего Успокоения, я немедленно (несмотря на поздний час) оставила проклятую Деревню, где она умерла, и близ которой нашли свою гибель мой Муж и Августус. Я не прошла и нескольких ярдов, как меня обогнала почтовая карета, в которую я села немедля, решив направиться в Эдинбург, где я надеялась найти сколько-нибудь участливых Друзей, которые дали бы мне приют и отдых в моих горестях.

Было так темно, что, когда я заняла место в Карете, я не могла определить сколько же путешественников едет со мной; но было видно, что их несколько. Не обращая на их присутствие внимания, я предалась своим горестным Размышлениям. Стояла полная тишина--Эту тишину нарушал время от времени громкий храп одного из Пассажиров.

«Что за невоспитанный мужлан должно быть!--думала я про себя,—Что за полное отсутствие утонченного воспитания обнаруживает тот, кто производит эти ужасные звуки, не обращая внимания на наши чувства! Я уверена в том, что этот человек способен на самые низкие поступки! Такая Личность может посрамить любого закоренелого преступника!» Так я рассуждала про себя и была уверена, так думали все мои спутники.

В конце концов, при свете приближающегося Дня мне удалось рассмотреть беспринципного Негодяя, который нарушал мой покой. Это был Сэр Эдуард, отец моего покойного Мужа. Рядом с ним сидела Августа, а на сиденье рядом со мной сидели ваша Мать и Леди Доротея. Представьте себе мое изумление, когда я обнаружила себя в окружении своих старых Знакомых. Мое изумление еще более возросло, когда, выглянув из Окна, я увидела Мужа Филиппы и Филиппу рядом с ним на сиденье Кучера и, обернувшись назад, увидела Филандера и Густавуса, примостившихся на Открытых Сидениях. «О, Небеса,--воскликнула я,--возможно ли такое, или все это мне снится, чтобы я так нежданно-негаданно встретилась со своими близкими Родными и Знакомыми?» Этими словами я разбудила всю Компанию, и все обратили свой взор в угол, где я сидела. «О! моя Изабелла,--продолжала я, бросаясь мимо Леди Доротеи прямо ей в руки,--прижми к своему Сердцу снова несчастную Лауру. Увы! в момент нашего расставания в Долине Эске, я была счастлива соединиться с самым лучшим из всех Эдуардов на свете; у меня были тогда живы Отец и Мать, и я не знала, что такое несчастье—А теперь у меня осталась только ты...»

«Что!—прервала мои слова Августа,--значит, мой Брат умер? Расскажите нам, умоляю, что с ним случилось?» «Да, холодная и бесчувственная Нимфа,--ответила я,--этот несчастный Пастушок, твой Брат, его нет более, и ты можешь торжествовать, теперь ты наследница всего богатства Сэра Эдуарда».

И хотя я всегда презирала ее, с того самого дня, когда подслушала ее разговор с моим Эдуардом, из вежливости я согласилась на просьбы ее и Сэра Эдуарда и рассказала им эту печальную историю. Они были поражены--даже в такое зачерствевшее Сердце, как Сэра Эдуарда и такое бесчувственное, как Августы, не могла не проникнуть горесть этой истории. По просьбе вашей Матери я, рассказывая о своих несчастьях, обрушившихся на меня с момента расставания, не пропустила ни одной детали. Заключение в тюрьму Августуса, долгое отсутствие Эдуарда--наш приезд в Шотландию--неожиданная встреча с Дедом и нашими кузенами--наша жизнь в Макдональд-Холле--наша особенная услуга, которую мы оказали Жанетте--неблагодарность ее Отца ввиду этого…его бесчеловечное Поведение, нелепые подозрения и варварское обращение с нами, проявившееся в том, что он выдворил нас из своего Дома…наши мучительные переживания о поводу потери Эдуарда и Августуса и, наконец, печальная Кончина моей обожаемой Спутницы и Подруги.

Жалость и удивление были написаны на лице вашей Матери на протяжении всего моего рассказа, но я вынуждена в конце-концов поставить ее чувствительность под сомнение, так как последнее явно преобладало. Более того, несмотря на мое безупречное поведение во время череды всех этих последних несчастий и злоключений, она, казалось, пыталась найти также долю моей вины за ситуации, в которые я попадала. Так как я была уверена в том, что вела себя таким образом, чтобы быть в ладу со своими чувствами и понятиями чести, я не стала обращать внимание на то, что она говорила и попросила ее удовлетворить мое любопытство относительно того, каким образом она оказалась здесь, вместо того чтобы подрывать мою беспорочную репутацию безосновательными упреками. После того как она согласилась с таким моим желанием и дала подробный рассказ того, что с ней произошло с момента нашей разлуки (с подробностями которого вы, наверное, знакомы от вашей Матери), я попросила Августу рассказать о случившимся с ней, Сэром Эдвардом и Леди Доротеей.

Она рассказала мне, что, благодаря тому, что всегда увлекалась Красотами Природы, на нее так подействовала реклама Гилпина «Путешествие в Горы», восхвалявшая красоту этих мест, что она убедила своего Отца предпринять эту Поездку в Шотландию и пригласила Леди Доротею присоединиться к ним. Они прибыли в Эдинбург несколько дней тому назад и с тех пор ежедневно выезжали на Экскурсии по Сельской местности в Дилижансе, в том самом, в котором находились сейчас, и с одной из них они возвращались. Мои следующие расспросы были о Филиппе и ее Муже, который, как я услышала, потратил все ее деньги и вернулся к своему прежнему ремеслу, которым занимался, а именно, Кучера. Продав все имущество, за исключением Кареты, которая пошла в дело, и чтобы не встречаться со своими прежними Знакомыми, он поехал в Эдинбург, из которого выезжал в Стерлинг через День. Что Филиппа до сих пор сохранила чувства к своему неблагодарному Мужу, поехала за ним в Шотландию и вообще сопровождает его в поездках в Стерлинг. «Мой отец всегда берет их Карету, когда выезжает осматривать Местность, с тех пор как мы приехали в Шотландию,--продолжала Августа--это всегда дает им небольшой заработок. Конечно, несравненно было бы лучше для нас выезжать в Горы на легком экипаже, чем просто ездить из Эдинбурга в Стерлинг и обратно через день в неудобном и переполненном Дилижансе». Я была полностью согласна с ее чувствами по поводу всего этого, и втайне не одобрила Сэра Эдуарда за то, что тот пренебрегает Удовольствиями Дочери, потакая прихоти старой смешной женщины, пожелавшей выйти замуж за молодого, вместо того чтобы примерно наказать ее за это. Его Поведение было полностью в духе его Характера; ибо чего другого можно ожидать от человека, в котором нет ни грана Чувствительности и который к тому же храпит.--Adiеu

Лаура